Я стала женщиной.

Я больше не невинная.

Я отдала свою невинность мужчине, которого люблю. И пусть он в это не верит, и считает мои чувства детским садом, но я знаю, что эта любовь самая Настоящая. Живая, чистая, первая, безответная и болезненная.

Так вот она какая, эта любовь. Получается, верно про неё поют в песнях, называя нелестными словами. Действительно, чувствуешь себя так словно заболела какой-то жуткой болячкой, от которой нет вакцины, нет спасения от жара и томления в теле, нет возможности избавиться от невыносимой тоски.

Утром умылась и попыталась привести себя в относительный порядок хотя бы внешне. Это вовсе не просто, учитывая, что бессонная ночь легла под глазами синяками панды.

— Ладно, Соня. Утри сопли, — сказала я своему отражению. — Да, больно. Вчера ты потеряла всё. Но у тебя ещё есть ты сама, и шанс стать известной фигуристкой. Вот и держись за него.

Шмыгнула носом в последний раз и стала собирать сумку в обратный путь, беспощадно давя новый поток слез. Когда последние вещи были уложены, а время выезжать подходило, осторожно постучала к Денису в комнату, чтобы узнать, готов ли он. Камиль не любит ждать. Ведь он у нас швейцарские часы.

Был у нас. Больше он не наш тренер. Всё закончилось. В горле снова встал противный ком, но я заставила себя его подавить. Потом насторожилась. Я постучала уже три раза в дверь Зайцева, но он не отвечал, и внутри стояла полная тишина, не горел свет, хотя на улице ещё темно. Не лазит же он в полной темноте по номеру? Может, этот засранец спит, и даже не вставал ещё? Ну я сейчас ему устрою!

Решительно надавила на ручку двери, и она поддалась. Вошла внутрь и зажгла свет. Кровать застелена, никаких вещей вокруг — ни сумки, ни одежды Дениса, ни личных предметов. Меня стали терзать смутные сомнения. Выключила свет, закрыла обратно дверь и спустилась вниз, к стойке регистрации.

— Доброе утро, — вежливо улыбнулся мне мужчина за стойкой.

— Здравствуйте, — ответила я. — С нами был Денис Зайцев. Он что — уехал?

— Да, — кивнул служащий. — Вчера ночью сдал ключи и уехал. Сказал, что вы в курсе.

— Чёрт, — высказалась я и понеслась обратно наверх.

Постучала в дверь Камиля. Спустя пару мгновений послышались шаги, и она отворилась. Тренер, уже одетый в дорогу, вопросительно смотрел на меня серыми глазами.

— Собрались? — спросил он.

— Зайцев уехал. Ещё ночью.

Глава 18

— Чёрт, — сказал сквозь зубы Камиль, так же как и я минуту назад.

Потом остановил взгляд серых глаз на мне.

— Заходи, — вздохнул он и отступил в глубь комнаты.

Я прошла и оглянулась. Невольно по спине побежал холодок. Так странно… Ещё несколько часов назад мы занимались здесь любовью. Мне даже казалось, что я до сих пор вижу тени обнажённых силуэтов на стене.

Тряхнула головой, прогоняя образы. Соберись, Соня, сейчас надо думать не об этом.

— Садись, — указал головой Камиль на кресло. — Мы пока все равно никуда уже не едем.

Да, придётся найти Зайцева сначала. Он ведь специально, зараза. Знает, что тренер несёт за него ответственность, и теперь не сможет просто взять и уехать, пока нам не станет известно его местоположение.

Села в предложенное кресло и уставилась в окно. Теперь находиться в обществе тренера ещё более неловко. Каждый раз при взгляде на него, я вспоминала его без одежды и наши сумасшедшие ласки.

— Соня, — спросил Камиль, внимательно вгдялевшись в моё лицо. — Денис вчера, он…видел, как ты выходила из моего номера?

— Да, — нервно сглотнула. — Денис стоял на террасе, и меня видел. Ну и все понял, конечно же.

— Плохо, — ответил тренер. — Значит, это месть.

— Но я не понимаю, — обняла я себя руками. — Почему он хочет мстить? Я никогда ему не давала ему надежд. Он мне не нравится!

Поняла, что снова собираюсь плакать как ребёнок и прикусила язык. Я больше не буду ребёнком рядом с ним. Даже если нам осталось быть вместе считанные минуты.

— Дело не совсем в тебе, Соня, — ответил он и провел ладонью по лицу. — Он не умеет проигрывать. У Зайцева очень хорошие результаты в его возрасте, но у него явно уже началась звёздная болезнь. Поэтому его лично мне продвигать не хочется, как и Ираиде Львовне. Это характер такой, нарциссизм и мания величия. Ну и ты ему нравишься до одури, это видно.

Замолчал и стал смотреть на меня, будто бы ему самому не понравилось то, что он сказал. Ему не все равно, кому я нравлюсь, и до какой степени? Даже если я все придумала сейчас, все равно приятно.

— Мне неважно, что он испытывает ко мне, — вскинула я подбородок. А потом смущённо добавила, не сдержалась. — Мне нравишься ты, Камиль.

Несколько секунд он смотрел на меня будто бы чуть теплее обычного, но ответ его был неизменным:

— Мы не будем больше об этом говорить. У нас нет будущего. Совместного. А вот от Зайцева держись подальше, от него чего угодно можно ожидать. Постарайся добиться смены партнёра, или уходи в сольные фигугуристки снова.

— Я боюсь, что особенного выбора у меня не будет. Тренеров теперь снова не будет хватать. Их в принципе не так много в Ростове, да ещё и за такую зарплату никто не хочет идти работать. И ты уезжаешь…

Как ни старалась, но все мысли и темы разговоров невольно сводились к нашему расставанию. К расставанию не только ученицы и тренера, но и мужчины и девушки. И второе, пожалуй, гораздо больнее…

— Возможно, — кивнул Камиль. — Но все равно держись от него подальше. Чувствую я беду от него. А в людях я за свои тридцать три научился разбираться. Какашка он, а не человек, извини.

Уставилась во все глаза на тренера. Слышать, как он ругается, да ещё такими неожиданным словами, очень странно и никак не могло уложиться в моей голове. Невольно поползла улыбка по губам, и я опустила голову, стараясь скрыть смех от того, как забавно Камиль обязывает Дениса. Да уж, педагог из него вышел не очень хороший. Зайцева обязывает, а меня вообще…

— Ну нашла время смеяться, — проворчал он, доставая телефон.

Согласна. Время выбрала крайне неверно, но смех не получалось никак придушить. Но вскоре он ушёл сам собой, когда я вспомнила, по какому поводу мы тут собрались.

Камиль позвонил в комплекс и сообщил, что Денис Зайцев самовольно покинул базу, не предупредив его. Потом сообщил об этом же его родителям, которые обещали сообщить в полицию, так как дома его пока ещё не было, хотя если он выехал ночью, то уже должен был быть дома. Все, конечно, волновались, включая меня и тренера.

— Что теперь будет? — спросила я Камиля.

— Не знаю, — ответил он, зажав в руке смартфон. — Лично я считаю, что он просто где-то в другом месте ночевал и не поехал к родителям. Тянет время, чтобы насолить мне. Я ведь отвечаю за него, и останусь тут, пока не станет известно, где Зайцев.

— Вдруг с ним что-то случилось по дороге? — произнесла я вслух то, что мы оба думали, но боялись сказать.

— Давай надеяться, что он просто противный засранец. Не думай о плохом. Я посмотрю расписание автобусов, и ты на ближайшем рейсе поедешь в Ростов. А я останусь — ждать новостей.

Он снова стал листать информацию в смартфоне, а потом звонить на автовокзал.

— Собирайся, — обратился он ко мне после диалога. — Через час есть автобус до Ростова.

— Может быть, я с тобой останусь?

— Нет, Соня, — отрезал тренер. — Ты едешь домой. Родители будут волноваться.

До автовокзала доехали быстро. Камиль купил мне билет, вручил и посмотрел на меня. Я смотрела в ответ, не сумев подобрать слов, чтобы выразить все то, что творилось сейчас на душе. Объявили посадку на мой рейс, и для меня она прозвучала приговором.

— Мы ещё увидимся? — спросила я, глядя в серые глаза.

— Вряд ли, Соня, — как всегда честно ответил тренер. — Как только Зайцев найдётся, я вернусь в Ростов, а потом почти сразу в Москву. И видеться нам…ни к чему. Ты понимаешь.